– Мы убеждены, что попытаются, – согласился Цапов, – поэтому в больнице установлен усиленный пост. Сразу трое наших сотрудников всегда находятся рядом с палатой, где лежит Махмудбеков. Кроме того, рядом находится и кто-то из его людей. Правда, на всякий случай мы проверяем всех его людей, прежде чем пускаем их к хозяину. Случаи предательства у них обычное дело, и кто-то из людей Махмудбекова может сделать то, чего не удалось нападавшим. Когда речь идет о такой сумме денег, не пожалеют ничего, чтобы добиться своего.

– Значит, сейчас нужно ждать новых ходов с каждой стороны, – задумчиво подвел итог Максимов.

– Верно. Но есть еще одно небольшое осложнение. Махмудбеков – чеченец, и естественно, что представитель Чечни в Москве уже потребовал разбирательства дела, обвинив нас в геноциде чеченцев, проживающих на территории России. Они считают, что подобное нападение могло быть организовано только спецслужбами. У Махмудбекова на даче находился с десяток охранников, и их всех, кроме одного, перебили. Естественно, что чеченцы нам не верят, а их представитель заявил, что в столице началась охота на чеченцев.

Мы не имеем права рассказывать обо всех подробностях этой операции, но каким-то образом должны реагировать. Нашему министру сегодня утром позвонил премьер-министр и потребовал, чтобы тот в течение трех дней представил отчет о случившемся на даче Махмудбекова. Вы же понимаете, что мы не можем рассказать всей правды. Но чеченцы будут настаивать, и нам придется что-то придумывать. Тем более что у нас возникла еще одна очень большая проблема...

– Какая? – спросил Максимов.

– Врачи, наблюдающие раненого Махмудбекова, говорят, что он все время называл чье-то имя, звал какую-то Ираду. Мы проверили, кто бы это могла быть. Оказывается, в Москву он прилетел со своей дочерью. Мы нашли ее паспорт на даче среди документов хозяина дома. Но она бесследно исчезла во время нападения. Мы не смогли нигде найти ее трупа. Нигде. А оставшийся в живых один из охранников Махмудбекова, уже арестованный за ношение незарегистрированного оружия, и старик-садовник, который спрятался во время нападения в сауне, утверждают, что девушка сбежала.

– Может, ее захватили в качестве заложницы? – заметил Сабельников.

– Это еще хуже, – помрачнел Цапов, – дело в том, что ее мать, умершая десять лет назад, бывшая супруга Исмаила Махмудбекова, приходилась родной сестрой первому вице-премьеру чеченского правительства. То есть он ее родной дядя. Если с девушкой что-нибудь случится... – он покачал головой. – Нам будет очень трудно объяснить, какое отношение к наркомафии имеет семнадцатилетняя девочка.

Ее дядя – один из самых уважаемых людей в Чечне. Он достойно сражался во время войны и никогда не имел никакого отношения к делам своего родственника. Более того, они даже не разговаривали много лет. Но на Кавказе свои законы. Я сам вырос на Кавказе и знаю, как именно будет реагировать первый вице-премьер, если с его племянницей что-нибудь случится в Москве. Если, не дай бог, ее убьют или изнасилуют, это будет такой скандал, что мне об этом и подумать страшно. Сегодня утром меня вызвал министр. Мы обязаны найти эту девушку во что бы то ни стало. И найти живой. Поэтому мне было приказано войти в контакт с вашими представителями для координации наших действий. Вы представляете теперь, какие у нас возникли проблемы?

Глава пятая

Исмаил Махмудбеков лежал в палате реанимации. Он с трудом приходил в себя. Сказывалась большая потеря крови, ночная транспортировка в больницу, тяжелая операция. Одна мысль продолжала сверлить его мозг, и он упрямо старался открыть глаза, пытаясь что-то произнести. Часы показывали уже половину шестого дня, когда он открыл глаза.

– Ирада, – негромко сказал он, наконец сумев выговорить это слово, – Ирада. Где моя девочка?

Сидевший рядом с его кроватью сотрудник милиции позвал врача.

– Он кого-то зовет, – показал офицер на раненого.

– Что вы хотите? – наклонился над Исмаилом врач.

– Ирада, – упрямо повторил Махмудбеков, – где моя дочь?

– Он бредит, – уверенно сказал врач, – странно, что он вообще очнулся. У нас после общего наркоза обычно спят целые сутки, да и вообще два-три дня в себя не могут прийти. А он зовет какую-то девочку. Непонятно.

– Может, ему что-нибудь нужно? – спросил офицер.

– Не обращайте внимания, – махнул рукой врач, – это он бредит. Сознание к нему еще не могло вернуться полностью. Мы уже сообщали вашей утренней смене, что он и вчера ночью перед операцией звал какую-то Ираду. Может, это его любимая женщина или действительно дочь. И ему кажется, что она стоит рядом с ним. Не обращайте внимания, – снова посоветовал врач, выходя из палаты.

Офицер сел на стул, взял журнал «Огонек» и принялся листать его. Раненый умолк, закрыв глаза, очевидно, заснул. Еще через полчаса он снова проснулся. И снова кого-то позвал. Офицер уже не поднимал головы, читая журнал. В этот момент в палату вошли еще несколько человек в белых халатах. Узнав в одном из них старшего группы, офицер вскочил.

– Все в порядке, – быстро доложил он, – раненый спит.

– Он ничего не говорил? – спросил один из вошедших, незнакомый офицеру.

– Нет, – чуть помедлив, доложил офицер.

– Он не приходил в себя? – продолжал строго допрашивать незнакомец, уловив некоторые колебания в голосе дежурного.

– Приходил два раза, – кивнул тот, решив, что лучше сказать правду, – но бредил.

– Что он говорил в бреду? – спросил его незнакомец.

– Звал какую-то женщину, называл по имени, – доложил офицер.

– Какое имя он говорил?

– Не запомнил, – виновато развел руками офицер, – кажется, Лина или Лика.

– Ирада? – спросил незнакомец.

– Да, – радостно подтвердил офицер, – именно это имя...

Незнакомец наклонился над раненым. Это был подполковник Цапов, приехавший сюда вместе с Сабельниковым.

– Что еще он говорил? – спросил подполковник, взглянув на офицера.

Тот, поняв, что лучше рассказывать все, развел руками.

– Ничего. Больше ничего. Он просто спрашивал – где моя девочка? Мы думали, что он имеет в виду свою знакомую. Врач сказал, что это обычный бред.

– Это у вас обычный бред, – отмахнулся Цапов. – Вас посадили сюда не журналы читать и не врачей слушать.

Он снова наклонился над раненым.

– Господин Махмудбеков, вы меня слышите? – спросил он.

– Уйдите отсюда немедленно! – раздался гневный голос врача, вошедшего в реанимационную палату. – Выйдите немедленно!

– Подождите, – остановил его Сабельников, – речь идет о дочери больного. Она пропала, и он мучается из-за этого. Подождите, мы хотим ему помочь.

– Вы его мучаете сильнее, – разозлился врач, но не стал настаивать, чтобы они ушли.

– Господин Махмудбеков, – снова повторил Цапов, – мы друзья. Мы пришли помочь вам. Если вы меня слышите, моргните два раза.

Раненый два раза отчетливо моргнул.

– Мы хотим найти вашу дочь, – продолжал громко говорить Цапов,– может, вы знаете, где ее искать? Где она может быть?

Раненый молчал.

– Вы можете говорить? – спросил Цапов. – Скажите, она жива? Если да, моргните два раза.

Он увидел, как веки дважды вздрогнули. И обернулся к Сабельникову.

– Мы были правы, – сказал он, – она жива.

– Спа... си... те... ее, – прошептал, собрав все свои силы, Исмаил Махмудбеков, – спа... си... те...

– Да, да, конечно, – кивнул Цапов, – мы сделаем все, что в наших силах. Мы ее найдем.

Они вышли из реанимации. Цапов повернулся к старшему группы, находящейся в больнице.

– Если с ним что-нибудь случится, майор, вы пойдете под трибунал, – твердо пообещал Цапов. – Вы лично отвечаете за его безопасность. Если нужно, вызовите сюда еще людей.

– Хорошо, – кивнул и без того напуганный майор.

Навстречу спешила большая группа людей, человек пять. Цапов обернулся к майору:

– А это кто такие?

– Родственники раненого. Они получили разрешение в МУРе находиться рядом с ним, – угрюмо пояснил майор.